Люди
«Море зовет. Как это было»
Предлагаем вашему вниманию отрывки из воспоминаний выпускника Ленинградского высшего инженерного морского училища имени адмирала С.О. Макарова Вячеслава Новикова «Море зовет. Как это было».
Вячеслав Васильевич Новиков родился в 1946 году. Окончил судоводительский факультет ЛВИМУ имени адмирала С.О. Макарова (1969), Всесоюзную академию внешней торговли (1980).
Проходил службу командиром БЧ-1-4 на дизель-электрической подводной лодке КСФ (1969 – 1972). Служил помощником капитана на пассажирском теплоходе «Михаил Лермонтов» (1973 – 1977). Работал в секретариате Международной морской организации в Лондоне (1980), в Управлении внешних связей Министерства морского флота СССР (1984 – 1989). Работал сотрудником по экономическим вопросам в Отделе транспорта Европейской экономической комиссии ООН в Женеве (1989 – 2006). В настоящее время – на пенсии.
Из воспоминаний Вячеслава Новикова «Море зовёт. Как это было»
В своем родном, но далеком от моря городе Томске-7 я мальчишкой увлекся парусным спортом на реке Томи и увлекся до такой степени, что стоило мне увидеть рябь от ветра на реке или даже в луже или заметить раскачивающиеся на ветру деревья, как душа моя замирала и ноги сами несли меня к реке, к парусным лодкам, где мы, пацаны, пропадали летом целыми днями. Парусный спорт, а также книга Юрия Клименченко «Штурман дальнего плавания» решили мою судьбу - я твердо решил стать моряком, и в шестнадцать лет после окончания 10-го класса вечерней школы отправился через всю страну в Ленинград для поступления в мореходку.
После сдачи документов в приемную комиссию ЛВИМУ всех абитуриентов отправили в санпропускник, а потом расселили в спортзале мореходки на Малой Охте. Началась медкомиссия. Нужно было переходить из одного кабинета в другой, где доктора внимательно осматривали каждого из нас по своей специальности, меряя давление, пульс, заставляя читать малые и большие буквы разных цветов и т.д. У меня всё оказалось в порядке, кроме зубов. Старенькая врач-стоматолог сказала, что у меня неправильный прикус и поэтому я, в принципе, не гожусь к работе и службе на флоте. Но узнав, что я приехал издалека, аж из Томска, женщина сжалилась и поставила мне «годен», попросив никому не говорить. Потом была барокамера, нас небольшими группами помещали в шарообразную камеру в учебном отряде подводного плавания и медленно поднимали в ней давление под надзором мичмана. Кому-то делалось плохо, его выводили и снова поднимали давление до нескольких атмосфер. Дело в том, что ЛВИМУ являлось закрытым учебным заведением, где готовились кадры не только для гражданского, но и военно-морского, подводного флота. Выпускники являлись офицерами запаса ВМФ.
Потом начались приемные экзамены: физика, математика письменно и устно, английский язык и сочинение. На подготовку к каждому предмету отводилось несколько дней. Экзамены я сдал не самым блестящим образом, набрав около 19 баллов из 25. Спасло меня то, что в 1963 году конкурс был не очень большим, лишь полтора человека на место. Мандатная комиссия приняла видимо во внимание также и то, что у меня был разряд по парусному спорту. С волнением пробирался я 30 августа сквозь толпу к вывешенному в коридоре училища списку поступивших и лихорадочно искал в нём свою фамилию, и, какая радость, вот она, «Новиков Вячеслав Васильевич, зачислен курсантом первого курса на судоводительский факультет»!
Затем было переселение в экипаж на 21-й линии Васильевского острова, получение огромного количества различной экипировки - от черных сатиновых трусов, летних и зимних тельняшек и кальсонов до бушлата и шинели, их подгонка, нашивка на форменки и верхнюю одежду различных отличительных знаков, стрижка наголо и размещение в четырехместных кубриках. Моими товарищами по кубрику оказались замечательные ребята: Саша Красный из Москвы, Володя Мочалов из Архангельска и Валера Алексеев из Оренбурга. Судьба всех четверых оказалась различной.
Начались занятия: физика, химия, высшая математика, морское дело, военно-морская подготовка, английский язык и др. После подъема и зарядки строем мы шли утром из экипажа в учебный корпус на Косую линию (около 2,5 км), завтракали и отправлялись в аудитории на лекции и практические занятия. Питание в училищной столовой было довольно скромным и явно недостаточным для наших молодых растущих организмов; основным блюдом была отварная треска с картофельным пюре или макаронами. Даже хлеб из смеси ржаной и пшеничной муки выдавался по кусочку, т.к. резкий переход к производству в нашей северной стране кукурузы вместо пшеницы привел к нехватке хлеба.
На занятиях по военно-морской подготовке мы знакомились с устройством торпед и противолодочных донных мин, с водолазными снаряжениями различных типов и даже участвовали в практических занятиях по проведению в бассейне простейших ремонтных работ под водой с аквалангом.
Особенно нравилось морское дело и английский. Если в школе уроки английского представлялись мне мукой, и я не вынес из них практически никаких серьезных знаний, то в мореходке мне повезло, я попал в группу начальника кафедры Нины Орестовны Дорошкевич, которая была также и автором учебников, по которым мы учились. Каждый двухчасовой урок она проводила в высоком темпе, избегая говорить по-русски, и шла от простого к сложному. Она прививала нам интерес к культуре и истории народа-носителя английского языка, после чего у нас появился вкус и к предмету. В то же время она говорила нам, в большинстве своем провинциалам, что нам неслыханно повезло, мы находимся в городе-колыбели российской культуры, где есть Эрмитаж, Кировский театр, город Пушкина, и что мы не должны терять время и постараться максимально вкусить культурные ценности.
Бывали мы иногда и в Кировском (ныне - Мариинском) театре, где в те годы выступали знаменитые на весь мир солисты балета. Запомнилась, в частности, фамилия Макаровой. А однажды, по инициативе Володи Мочалова, нам самим удалось принять участие в балете «Спартак» в качестве т.н. мимансов. По ходу балета нас многократно переодевали в различные одежды, гримировали то воинами Красса, то спартаковцами, и мы с факелами в руках быстро перемещались за сценой, имитируя массовое передвижение войск. Помню, мы стояли в ожидании выхода на сцену и вдруг увидели главную героиню спектакля, подругу Спартака Фригию, вышедшую за кулисы после своего сольного танца. Она едва держалась на ногах и, прижавшись спиной к стене, глубоко дышала, а по лицу её струился пот, перемешанный с тушью с её наклеенных ресниц. Такова была цена той легкости и воздушности полета, которые она демонстрировала на сцене. За участие в этой массовке нам в конце спектакля выдали по три рубля.
А однажды мы с Сашей Красным решили попытать, что такое опера, и пошли на «Севильского цирюльника». Мы долго внимали проникновенной серенаде графа Альмавивы перед балконом его возлюбленной Розины, но когда эта Розина появилась, наконец, на сцене, оказавшись полноватой тёткой бальзаковского возраста, и заверещала что-то на своем меццо-сопрано, нас с Сашей разобрал безудержный смех. Поскольку наши соседи по галерке зашикали на нас, мы вынуждены были покинуть театр, так и не поняв этого жанра театрального искусства.
За годы учебы я просто влюбился в Ленинград и в ленинградцев. Чего только стоила встреча белых ночей, наши частые прогулки по набережной лейтенанта Шмидта до памятника Крузенштерну, до Академии художеств с её сфинксами, к Зимнему дворцу с его атлантами, а были ещё поездки в Павловск и Пушкин, в Петродворец. Это был славный период нашей золотой молодости. Частенько мы выбирались к Финскому заливу, в Гавань, что на оконечности Васильевского острова. Прямо напротив, через устье Большой Невы виден был ленинградский порт и стоящие там грузовые суда. Наша морская отрасль переживала в то время бурный расцвет, и СССР выходил в мировые лидеры по тоннажу торгового флота. Мы с вожделением рассматривали различного типа новенькие суда, стоящие в порту или следующие в него с помощью буксиров, предвкушая время, когда сами вступим на мостик одного из них.
После окончания первого курса состоялась морская практика на парусной баркентине «Сириус». Помню, выйдя впервые в Финский залив и пройдя Кронштадт, мы подняли все паруса, и «Сириус» стал медленно переваливаться с борта на борт на небольшой плавной зыби. Тут со многими из нас произошел настоящий конфуз. Мы только что поужинали макаронами по-флотски, запив их клюквенным киселем, но не выдержали первой для многих из нас качки…
Баркентина «Сириус»
В последующем мы ежегодно отправлялись на коллективную или индивидуальную морскую практику, т.к. для получения практического диплома штурмана к концу обучения мы должны были иметь как минимум двухлетний стаж плавания. При этом месяц коллективной практики учитывался за два.
К концу шестого курса каждому из нас предстояло написать и защитить диплом. Мне пришла в голову мысль написать диплом и защищаться на английском. Решение это во многом объяснялось тем, что защищался я на кафедре морского дела и темой моего диплома была «Автоматизация швартовых операций на судах различных типов», материалы по которой брались мною из иностранных, в основном англоязычных источников. Речь в работе шла прежде всего об автоматических швартовных лебедках, только-только начинавших устанавливаться на судах. Их использование освобождает экипаж от постоянного слежения за швартовными концами, натяжение которых постоянно меняется в зависимости от осадки судна и состояния прилива. В конечном счете такие устройства способствуют повышению безопасности и производительности труда моряков.
А где-то в феврале 1969 года состоялись госэкзамены, потребовавшие от каждого из нас серьезных усилий, т.к. нужно было восстановить в памяти весь курс лекций и практических занятий по ряду очень серьезных предметов. Наиболее сложными мне показались «Навигация» и «Технические средства судовождения», в которых в полном объеме использовался пройденный нами курс высшей математики. Курсант, как и всякий студент, человек изобретательный. На всякий билет по каждому из сдаваемых предметов специалистами готовились миниатюрные шпаргалки, написанные каллиграфическим, но четким почерком. Самым выдающимся таким специалистом был Стас Гордеев. В связи с этим вспоминается один анекдотический случай. По курсу технических средств судовождения наиболее сложными были два последних билета: № 40 «Поведение одногироскопного компаса на качке» и № 41 «Поведение двухгироскопного компаса на качке». Сложность заключалась в том, что нужно было вывести длиннющее дифференциальное уравнение, описывающее поведение одиночного или спаренного компасного гироскопа, а затем - не менее сложное уравнение морской качки, наложить их друг на друга и прокомментировать получившийся результат. И надо же такому случиться, что билет № 40 попался самому старшему из курсантов Вале Фролову, который пришел в ЛВИМУ после окончания средней мореходки и после нескольких лет плавания штурманом и капитаном на небольших судах с тем, чтобы получить диплом о высшем образовании. Теоретические курсы типа высшей математики, сопромата давались ему с большим трудом, и профессора, жалея его и уважая его возраст, потихонечку ставили ему в зачетную книжку «удовлетворительно». Согласно заведенному порядку, Валя Фролов строевым шагом подошел к столу профессора Смирнова и доложил: «курсант Фролов явился для сдачи госэкзамена». Он вытянул со стола билет и громко, так, чтобы слышали стоящие за дверью товарищи, отчеканил: «Билет № 40». «Идите к доске, готовьтесь», - говорит профессор. Валя долго протирает доску, пишет номер билета и погружается в размышление. В это время входит следующий экзаменующийся, докладывает, берет свой билет и становится к доске по соседству от Валентина. Затем, пользуясь тем, что профессор занят ответом другого курсанта, незаметно вместе с тряпкой для протирки доски передает Вале шпаргалку с ответом на билет № 40 с одной стороны и № 41 с другой. Валя аккуратненько переписывает содержание ответа на билет № 41, искусно маскируя свои действия периодическими «размышлениями» над материалом и т.д. Я как раз в это время находился в аудитории, готовя ответ на свой вопрос, и вижу, профессор Смирнов подходит к Вале Фролову и спрашивает: «У вас какой вопрос?». «Поведение одногироскопного компаса на качке», - отвечает Валя. Профессор какое-то время смотрит на доску, испещренную математическими выкладками с ответом на билет № 41, и, ничего не объясняя, (Евгений Леонидович - настоящий интеллигент и замечательный педагог) вдруг тихо предлагает: «Может, встретимся с вами в сентябре на переэкзаменовке?». «Согласен», - без всяких возражений отвечает Валя, кладя указку. То есть каждому из них всё стало ясно.
И вот, наконец, настал торжественный момент, учеба закончена, состоялось и распределение. Из 150 поступивших на первый курс судоводительского факультета училище закончили менее 100 человек. Часть ребят была отчислена за неуспеваемость, кто-то ушел сам.
Затем состоялась военно-морская стажировка. Она проходила на одной из военно-морских баз подводных лодок на Крайнем Севере. Нас всех в звании мичмана расписали по лодкам и обязали вместе с экипажами нести все тяготы морской службы с регулярными выходами в море. Поначалу, помню, все мы с непривычки регулярно набивали себе шишки, ударяясь головой о всяческие конструкции и запорные клапаны цистерн на подволоке лодки. Обретались стажеры, как правило, в четвертом отсеке, служившем столовой для рядового состава. Интересно было наблюдать, как бывалые матросы закусывают т.н. «птюхой» — это когда буханка белого хлеба сначала режется вдоль, а потом поперек и получающиеся четыре доли обильно намазываются маслом, а сверху ещё кладется колбаса, сыр или яйца. Количеством оставшихся птюх измерялось и время, оставшееся до ДМБ.
После возвращения в училище мы вдруг узнали, что предстоит ещё встреча с командиром Ленинградской военно-морской базы с целью призыва определенной части выпускников на службу в ВМФ. Касалось это, естественно, лишь тех, кто ещё не служил. Нас по одному приглашали к адмиралу, командиру ЛенВМБ, рядом с которым находился и наш командир роты капитан второго ранга А.Ф. Черкашин. Понимая неотвратимость призыва на военно-морскую службу, мы уговорились, что будем проситься в гидрографию, все-таки ближе к нашему мирному профилю. Подошла моя очередь идти на встречу. «Готовы послужить на благо Родины?», - спрашивает адмирал. Отвечаю, как договорились, готов, мол, но только в гидрографии. «Ваше желание, говорит, будет учтено». Неясно только какое, желание служить в ВМФ вообще или именно в гидрографии. В дальнейшем оказалось, что имелось в виду первое.
Оценивая сегодня уровень подготовки курсантов в училище, считаю, что программа обучения была классической, университетской. Много внимания уделялось высшей математике, сопромату, теории машин и механизмов и т.д. Даже чисто морские предметы, такие как навигация, навигационное оборудование и т.д., давались не столько в чисто прикладном виде, а с привлечением всего математического аппарата. Таким образом, выпускник мог в принципе применить полученные знания не только на флоте, но и в научно-исследовательских институтах, занимающихся спутниковой навигацией, ракетостроением с их гироазимутами, в судостроении и т.д. Кроме того, с учетом училищной программы военно-морской подготовки выпускники могли служить (и служили) в ВМФ.
Материал предоставлен Центром патриотического воспитания, под
редакцией отдела маркетинга и связей с общественностью
